После ликвидации восстания ихэтуаней, Русская Духовная Миссия в Пекине стала быстро восстанавливаться и расширяться. Она приобрела обширные земельные участки, на которых понемногу стали строиться одно за другим учреждения Миссии: церкви, монастырские общежития, библиотека, а также различного рода промышленные предприятия, в которых также работали албазинцы [17, 106-107].
Вообще, в различной литературе часто встречаются упоминания об особом сближении албазинцев и Миссии именно в начале XX века.
В. П. Петров в книге “Албазинцы в Китае” пишет, что многие из них были чтецами и псаломщиками при церквях Миссии в Пекине и других городах, некоторые становились дьяконами и священниками. Они также работали наборщиками и печатниками в типографии Миссии.
“С наплывом русской эмиграции в крупные портовые города Китая, как Тяньцзин и Шанхай, «албазинцы» стали главными поставщиками типографского труда в русские эмигрантские газеты. Эти газеты почти исключительно пользовались трудом албазинцев, наборщиков и печатников, предпочитавших работать там под своими русскими фамилиями. Почти никогда на них не было нареканий и, наоборот, можно было слышать только похвалу их трудолюбию” [12, 42].
О сотрудничестве албазинцев и Миссии упоминает также И. И. Серебренников в статье “Албазин и албазинцы. Исторический очерк”:
“В работе типографии в 1921 году я принимал ближайшее участие, в качестве ее заведующего, и застал здесь на службе тех албазинцев, которые близки были к Миссии. Моим помощником состоял албазинец, протодьякон отец Василий Дэ. Заведующим русской наборной был албазинец, дьякон отец Федор Дэ, заведующий складом типографии - албазинец дьякон отец Владимир Дэ. Все эти албазинцы из фамилии Дэ хранили предание, что фамилия их предка, вышедшего из Албазинского острога, была Дубинин. Среди наборщиков и печатников были албазинцы: Никита Дэ, Савва Дэ, Игнатий Шуан, Феофан Жуй, Иона Бао и др. Переплетной мастерской заведовал албазинец Иван Жуй.
Были албазинцы не причастные к работам в типографии. Так в общежитии мужского монастыря проживал престарелый албазинец, монах Паппий, в мире Лука Цюань; в общежитии женского монастыря проживали албазинки: монахиня Фива и послушница Феодора Хэнь.
Были в Пекине и албазинцы не православного исповедания. Один из них состоял служащим отделения Русско-Азиатского банка” [17].
Таким образом, мы видим, что в начале XX века албазинцы активно контактировали с русскими в Миссии и не только.
Интересно также понять, что собой представляли албазинцы в это время, и какими были результаты влияния на них маньчжурской и китайской (ханьской) культур. Среди всех доступных мне источников их описание встречается лишь в вышеуказанной статье И. И. Серебренникова:
“Нужно сказать, что проследить генеалогическое дерево албазинцев чрезвычайно затруднительно. По маньчжурскому обыкновению, фамилии албазинцев менялись почти в каждом поколении. Так, отец Василия Дэ назывался уже Александр Ай, а отец Владимира Дэ - Кассиан Лин.
Вообще следует заметить, что албазинцы, за двести с лишним лет пребывания в Китае, китаизировались в той же степени и в том же направлении, в каком китаизировались когда-то и сами завоеватели Китая маньчжуры.
Нельзя забывать, что албазинцы долгое время числились в маньчжурских знаменных войсках и, потому, были ближе к маньчжурам, чем к собственно китайцам. Жены албазинцев и по сие время носят характерные маньчжурские головные уборы. Но это почти все, что можно заметить из маньчжурского обихода у албазинцев. В остальном это китайцы, в физическом облике которых, правда, иногда можно распознать неуловимые черты, еще напоминающие, как будто, об их русском происхождении.
Албазинцы все говорят по-китайски - и ни один по-маньчжурски.
Священнослужители из них достаточно хорошо говорят по-русски, научившись этому языку еще с детства, в стенах миссии. Рядовые албазинцы, за малым исключением, русского языка не знают. Каких-то особых преданий и рассказов о своем русском происхождении слышать мне от албазинцев не приходилось” [17, 106-107].
Никто не знает, как могло бы дальше развиваться взаимодействие албазинцев и Миссии, если бы не случившееся в 1917 году историческое событие. Революция в России и приход к власти большевиков стали судьбоносными в дальнейшей судьбе Миссии.
После того как прервалась связь с церковным центром — Московской Патриархией. Российская Духовная Миссия в Китае, как и другие зарубежные учреждения Русской Православной Церкви, на основании постановления Святителя Патриарха Тихона и Высшего Церковного Совета от 7 ноября 1920 года перешла во временное подчинение Зарубежному Архиерейскому Синоду. Определением Зарубежного Синода в 1922 году была образована новая епархия — Пекинская и Китайская. Ее возглавил Начальник восемнадцатой Российской Духовной Миссии владыка Иннокентий (Фигуровский) в сане архиепископа, а позднее — митрополита [12].