К Владыке Иоанну я был привязан, можно сказать, с раннего детства по Белградской церкви. Владыка Иоанн тогда был брюнет - ему еще не было 40 лет, а я был обыкновенный мальчишка. Но я невероятно любил Владыку Иоанна. Владыка был Шанхайским епископом, но он довольно часто приезжал в Белград. Когда он был в Югославии он приходил в церковь, служил и в общем все его знали, все его любили и считали своим. Помню, я к нему прижмусь очень сильно головой, а он мне говорит: "Не бодай меня." Вот это мои первые впечатления о Владыке Иоанне. Конечно мы знали, что есть два столпа нашей Церкви, на которых все держится - очень тонкий, мудрый Владыка Митрополит Анастасий и полный святости и подвижничества Владыка Иоанн. Затем события перевернулись. Русская Зарубежная Церковь покинула Белград в связи с тем, что Югославия подпала под власть нового режима и, казалось, навсегда всякая связь с Владыкой Иоанном была утеряна.
О подвигах Владыки Иоанна я много слышал. Я, во-первых, слышал, что Владыка Иоанн никогда не ложится спать, а всегда сидя спит; что он был молитвенник это совершенно ясно - от Владыки чувствовалась молитвенная стихия.
С Владыкой Иоанном я второй раз в моей жизни встретился в 1950 году, когда Владыка Иоанн принял Западно-Европейскую епархию. Положение было очень трудное. Церковь бедствовала, духовенство бедствовало, я тоже бедствовал. Экономически Владыка Иоанн помочь мне не мог - просто не было приходов, не было куда назначить. Но приходило большое количество пожертвований на имя Владыки Иоанна в виде церковных вещей, ряс и подобное. И вот я помню - я тогда был молодым 26-летним священником - как мне говорит Владыка Иоанн: "Померь вот эту рясу." Померил я рясу, и годилась или нет трудно сказать. И Владыка Иоанн стал на колени, чтобы проверить доходит ли ряса мне до ног. Какое великое смирение! Надо сказать, что я этим очень смутился. Потом Владыка Иоанн уже посетил нас, когда мы были в Лондоне. Посещал он нас обыкновенно каждый год на Успение Божьей Матери, когда был храмовой праздник.
Владыка Иоанн был потрясающей личностью. Его все любили, все бесконечно преклонялись перед ним, но это не было обожанием. Нет, просто преклонялись перед его подвигом и перед ним, как перед человеком, который несет этот подвиг. Владыка Иоанн имел обыкновение посещать и инославные храмы, где была возможность благодати еще православия, именно в виде святых мощей общих святых, которые прославились еще до разделения церквей. И вот Владыка Иоанн выразил желание посетить Вестминстерское Аббатство. Вестминстерское Аббатство возможно когда-то было весьма святое место. Чудом оно сохранилось как приходской храм от общего разрушения при Генрихе Восьмом и теперь в нем той святыни, которую можно было ожидать в древнем храме не было. Просто приходим посмотреть на него как замечательную туристическую аттракцию Лондона. Владыка тоже пошел. Пробыв там некоторое время, самое короткое, он ушел: "Тут, - говорит, - нет никакой благодати." Действительно, там находились мощи великих деятелей Англии, великих политических строителей страны, писателей, ученых, но святых нет.
Вот еще одно впечатление у меня о Владыке Иоанне. Владыка Иоанн должен был приехать поездом в Лондон, по-моему из Франции. Мы, духовенство - покойный наш Владыка Никодим, я и протоиерей Георгий Шереметев, встречали Владыку на вокзале. В это время вышел из здания вокзала сгорбленный, в сандалиях на босую ногу, несущий тяжелую икону на груди, с клобуком несколько криво надетом, старец, хотя он не был тогда старцем, но вид старца у него был, настолько он был изнурен жизнью. Вышел Владыка из вокзала и англичанин, простой человек, говорит: "Это - архиерей." Он почувствовал великую силу в Владыке. Потом надо сказать, что с Владыкой Иоанном было связано и то, я думаю, что должно относиться ко всем архиереям, т.е, когда они присутствуют в церкви, чувствуется праздник, хотя думаешь, праздника же нет - обыкновенный день, три стихиры из Октоиха, три из Минеи на "Господи воззвах," ни славословия, ни полиелея нет, но чувствуешь праздник, великий праздник - Владыка Иоанн тут. Это должно относиться ко всем архиереям, но это далеко не так. Относится, по-видимому, только к носителям святости, каковым и был Владыка Иоанн. Где он был, что-то такое было особое - незримый свет, то, что мы называем благодатью, хотя и не понимаем этого слова.
Владыка Иоанн совершал богослужения с большим чувством, с переживанием богослужения. Проповеди Владыки Иоанна фактически были непонятные. Когда читали эти проповеди они производили большое впечатление. В храме же их могли слышать 2-3 человека спереди, а так это все терялось. Владыка Иоанн считал своим долгом проповедовать. Но, чтобы эти проповеди доходили к молящимся - этого не было. Владыке было трудно выговаривать слова, и поэтому его трудно было понять.
Владыка Иоанн мог быть, и очень строг, и очень снисходителен в одно и то же время. Если он знал, что человек может сделать лучше - он бывал к нему строг, а если он видел, что человек не может - он был по отношению к нему очень снисходителен и ему все прощал. У Владыки Иоанна я заметил два элемента: с одной стороны педантичная строгость в смысле богослужения, например он будет от вас требовать, чтобы пели седален, или эксапостиларий, не важно на какой глас, а лишь бы петь. С другой стороны он мог быть исключительно снисходителен. ** Например, мне известно два случая, когда "викар-священники" перешли в Православие и они были второбрачными. Владыка их крестил и рукоположил. Так что в нем была и строгость и невероятная доброта. Если кто обижался на Владыку, Владыка сам просил у того человека прощения, хотя последний сам чувствовал свою виновность. Владыка на свою паству смотрел как на "свою" паству - он был с ней тесно связан. Он постоянно посещал больницы и прихожан на дому.
На богословские темы мы с Владыкой мало говорили. У него было очень мало времени, а я стеснялся его беспокоить. Но, мне известно, что всякий мой перевод, который я ему направлял, хотя бы самый незначительный, Владыка Иоанн принимал с величайшим воодушевлением и хвалил и благодарил. И это давало мне известную энергию продолжать работу, зная, что есть кто-то, кто найдет время, хоть это и оторвет от своего сна, от своего отдыха, и ее прочтет.
Службы Владыки Иоанна были очень, очень длинными. Вероятно это было нужно для подвижничества, но очень мало кто мог выдержать это. Но теперь, когда Владыки нет, думаешь, как было хорошо с ним жить и молиться. Вы могли иметь кому душу открыть, кто вас поддержит, кто, если вы упадете, вас поднимет, кто вас ободрит, кто вас пожалеет, кто даст силу духовную - это святой. И вам, когда его нет, чувствуется, что вся жизнь идет между кусками льда, а этого теплого сердца нет.
Знаю, что Владыка читал мысли. Один раз у меня была очень нехорошая мысль и Владыка Иоанн обернулся и строго на меня посмотрел. Прозорливость Владыки была скрытой, но для того, чтобы не погрешить смирением, он это никогда не хотел признать.
Последние месяцы жизни Владыки Иоанна я провел в Сан-Франциско. Владыка меня принял с такой теплотой, что просто не могу сказать, как мое сердце радовалось эти два месяца. Владыка Иоанн был такой недоступной уже святости, что было мне последнее время просто страшно быть с ним. Как если бы вы видели ангела, вам было бы с ангелом страшно. Приближаясь к своей кончине, Владыка Иоанн уже был в сфере благодати Божией. Отнесся он ко мне по приезду исключительно тепло.
Знал ли Владыка Иоанн о своей кончине? Трудно сказать. Если он знал, как некоторые говорят, то из одной своей скромности он это скрыл. Во всяком случае я, зная то, что он мои расходы по прибытии в Сан-Франциско решил немедленно оплатить, я говорю: "Да нет, Владыка, это в другой раз." "Нет, нет, сейчас же надо заплатить." - "Почему?" - "Так надо." Потом поручил мне заведование богословскими курсами, что я с удовольствием делал. Потом мне Владыка сказал: "Хорошо, ты уже полтора месяца отдыхаешь, возьмись теперь за дело - служи и работай," и вдруг неожиданная весть, ужасающая весть, что Владыка Иоанн умер.
Владыка Нектарий был в Сеаттле и мне пришлось возглавить первую панихиду по Владыке Иоанну в Сан-Францисском соборе. Было это незабываемое. Начинаем возглас: "Благословен Бог наш" и потом начинаешь плакать, другой батюшка подтягивает и тоже начинает плакать. У диакона срывается голос и он не может говорить ектенью... Весь город плакал, включая и духовенство. Владыка Иоанн ушел из этой жизни, неся ореол святости и бесконечной любви к людям.
Архимандрит Амвросий